Социальное жилье

Российский жилищный кодекс — наглядное отражение незамысловатости нашей жизни. По такому закону впору жить народу, только-только вышедшему из дикости. Но так получилось, что великие покорители космоса для своего земного бытия ничего другого не выдумали. Странно, что даже спустя пятнадцать лет после шумного вхождения в западный цивилизованный мир, наши законодатели не очень-то спешили сверять свою работу с передовыми образцами. В стране уже вовсю строили «капитализм», а в Жилищном кодексе, действовавшем вплоть до 2005 года, все ещё фигурировало понятие «правила социалистического общежития». Впрочем, что ещё можно ждать от государства, где люди — от верха до низа — согласовывали свою жизнь по неписанным правилам и гордились своим презрением к закону.

С наступлением рыночной эпохи у нас, как и положено, возник рынок недвижимости (даже само это слово — «недвижимость» — было, что называется, восстановлено в правах). После разрешения свободной покупки и продажи приватизированных квартир (индивидуальные дома покупались и продавались ещё в советский период), возникло ощущение, будто и в нашей стране в этом плане стало «как на Западе». И хоть государство на словах ещё гарантировало очередникам достойную бесплатную жилплощадь, к рыночным новациям в жилищной политике общество отнеслось с очень большим энтузиазмом. Сделки с недвижимостью (нередко весьма сомнительные, особенно до введения требования их регистрации) стали важной приметой новой эпохи.

Если бы стремление уподобиться цивилизованному Западу появилось у нас и на уровне законотворчества, мы, безусловно, получили бы жилищное законодательство, содержащее более дифференцированный и адекватный инструментарий решения проблем. То, что на Западе тоже продают квартиры, знают все. Ну, а то, что в структуре городского жилищного фонда на долю таких многоквартирных домов приходится 15 — 20 процентов, во внимание обычно не принимается. То, что примерно 40% многоквартирных домов в западных странах представлено на рынке доходного арендного жилья, где квартиры не приватизируются и не продаются, творцами российского рынка недвижимости учтено не было. Также наши законодатели почему-то не учли тот факт, что в Западной Европе 10 — 20% жилья принадлежит муниципалитетам и сдается в аренду малообеспеченным слоям населения (это так называемое «социальное жилье»). Как не учли они и то, что покупка квартир в кондоминиумах является на Западе уделом довольно состоятельных жильцов (вроде наших покупателей «элитного» жилья). Кондоминиум — это чаще всего престижное жилье, где живут люди примерно одного достатка. В Канаде, например, кондоминиумы пользуются спросом в основном у пожилых граждан, наживших неплохое состояние. Очень часто в молодом возрасте человек покупает себе небольшой и недорогой дом. Если дела идут в гору, он покупает себе приличный коттедж. А в пожилом возрасте он его продает и перебирается в кондоминиум, поскольку одному ухаживать за собственным домом в эти годы становится трудновато. Такая смена жилья в Канаде уже стала тенденцией.

Как мы понимаем, наша муниципальная панельная пятиэтажка, населенная Бог знает кем, на роль кондоминиума совершенно не подходит. На благополучном Западе жилье такого уровня предоставляют в льготное пользование разве что выходцам из Африки и Азии, да ещё, пожалуй, тамошней безработной молодежи. Выставлять квартиры в подобных домах на продажу, да ещё по российским ценам, придет в голову только сумасшедшему.

В общем, игнорирование этих важных жизненных реалий, слепое следование нашему странному, однобокому «рынку» с его приватизацией бесплатных муниципальных квартир, в конечном итоге только усугубило жилищную проблему. В России многие увлеклись покупками и перепродажами объектов недвижимости, не осознавая того факта, что в тех же развитых странах собственниками жилья являются в среднем 50 — 60% населения. Остальные граждане жилье арендуют на вполне законных основаниях, что является там делом нормальным и обычным (как когда-то в дореволюционной России). В центрах крупных западных городов большая часть жилых многоэтажных зданий представлена большей частью арендным жильем. Причем, не обязательно дорогим и престижным. Например, в центре канадского Торонто очень много высотных зданий, где молодые специалисты снимают небольшие квартирки по 30 — 35 квадратных метров. Причем, некоторым из них затраты на аренду компенсируют компании, где они работают. Это очень удобный вариант — жилье и работа находятся рядом. А молодому и неженатому человеку, только что начавшему свою карьеру, обширные площади ни к чему. Только встав на ноги, добившись хорошего заработка, он начинает подумывать о собственном жилье (почти сплошь представленном там малоэтажными домами в пригородных территориях). Причем в том же здании, где занимают площади молодые люди, только на других этажах, для более состоятельных клиентов сдаются целые апартаменты по пять-шесть комнат. В общем, выбор весьма широк.

У нас же рынок арендного жилья — как доходного, так и социального — практически отсутствует. Почти вся аренда жилых площадей осуществляется теневым способом, очень часто — на площадях одиноких пенсионеров. В общем, с цивилизованным Западом у нас до сих пор нет никакого явного сходства. Различия же бросаются даже издали — взять хотя бы ту же панельную пятиэтажку в роли «кондоминиума». Почему же государство повело себя в этом вопросе столь непоследовательно и недальновидно? Только ли из-за безграмотности законодателей? Скорее всего, здесь был особый, специфический интерес определенных игроков. Можно выделить как минимум две «веские» причины, не противоречащие, впрочем, друг другу. Рассмотрим по порядку.

Первая причина. Разрешение на приватизацию квартир вряд ли диктовалось стремлением повысить капитализацию простых россиян. Кто о них вообще в то время думал! Скорее всего, это делалось по тем же соображениям, по каким приватизировались советские предприятия — возможностью для отдельных личностей прибрать к рукам то ценное, что всегда можно было найти среди разнородного социалистического хлама. В Советском Союзе строились не только убогие хрущевки. Были дома и посолидней, в которых проживали представители советской элиты и их потомки. Чего только стоили сталинские высотки и прочие шедевры «героической эпохи»! В центрах больших российских городов — особенно в обеих прославленных столицах — было на что положить глаз ушлым делягам. Даже коммуналки, разместившиеся в домах дореволюционной постройки, представляли для кое-кого большой интерес (без населявших их обездоленных граждан, разумеется). Короче говоря, возможные барыши от сделок с «престижной» недвижимостью были достаточно хорошо просчитаны. Эти незамысловатые мотивы и были поставлены во главу угла, а не общее желание сделать все, «как на Западе» или бросить лишний кусок работягам и пенсионерам. В противном случае нашим законодателям пришлось бы поработать поосновательнее.

Вторая причина. Государство, нацелившись на рыночные отношения, решило в ускоренном порядке сбросить с баланса обременительное для себя коммунальное хозяйство. Даже самые захудалые квартиры, превратившись в собственность, автоматически утрачивали статус социального жилья. Затраты на коммунальные платежи, на содержание самого дома вполне логично перекладывалось на плечи самих собственников. Взывать к государству в таких случаях было уже бессмысленно. Здесь как раз все получалось как на Западе, только с нашей ужасающей спецификой (об этом чуть позже). Наше руководство практически все затраты по линии ЖКХ возложило на граждан и муниципалитеты, и с каждым годом все больше и больше слагает с себя тяжелое бремя ответственности за его содержание.

Убив, таким образом, сразу двух зайцев, наши руководители невольно вызвали к жизни проблему, на решение которой им может не хватить ни материальных, ни интеллектуальных ресурсов. Если бы речь шла только о рынке, было бы все гораздо проще и понятнее. Однако государство, заигрывая с гражданами, надевало на себя маску благодетеля и защитника интересов простых граждан. Игра, как мы понимаем, не требовала затрат, поскольку власть — ещё со времен Горбачева — была уже не склонна подкреплять свои обязательства материально. В популистских целях декларируя свою ответственность перед льготниками и очередниками, российские руководители хитро переложило эту ответственность на плечи недофинансируемых госучреждений и муниципалитетов, продолжая при этом регулировать тарифы естественных монополий в сторону их увеличения.

Что получалось на практике? Допустим, некое высшее учебное заведение должно было обеспечить жильем своих нуждающихся сотрудников. Как и во времена социализма, там до 2006 года сохранялась очередь на получение жилья. Разница с социализмом заключалась только в том, что теперь государство не перечисляло на решение этой проблемы необходимые суммы. Учреждение должно было решить проблему за счет «внебюджетных» источников, то есть тех средств, что учебное заведение зарабатывало самостоятельно. Однако, получив квартиру — даже купленную за счет заведения, сотрудник мог её на законном основании приватизировать, а потом — при желании — помахать ручкой своим щедрым работодателям. Ситуация складывалась совсем ненормальная. Любое государственное учреждение могло вот так запросто лишиться своего жилищного фонда вместе с сотрудниками. Учитывая, что в госучреждениях зарплаты были невелики, но зато был шанс на получение бесплатного жилья, — это создавало определенный соблазн для дальновидных сотрудников обзавестись бесплатным жильем, а потом перейти на высокооплачиваемую работу в какую-нибудь коммерческую организацию. Как относились к такой перспективе руководители госучреждений, понять не сложно. На какие изощренные меры только ни шли, например, ректора государственных вузов, чтобы не дать ушлым подчиненным совершить такой кульбит. Однако, в условиях отсутствия притока бюджетных средств, самым верным и простым решением для руководителя было… не решать жилищную проблему вовсе. Или ограничиться комнатами в общежитиях (где приватизации запрещена, во всяком случае — пока).

Все это, как мы понимаем, и без того снизило привлекательность работы в вузе, что быстро привело к нехватке молодых перспективных кадров и повышению среднего возраста сотрудников кафедр. В некоторых вузах возобладал (чего и следовало ожидать) рыночных подход: молодым сотрудникам (с месячным окладом 5 — 6 тысяч рублей) предложили квартиры… покупать. Правда, по «льготным» расценкам — примерно 80 — 85% от рыночной стоимости и в рассрочку. Понятно, что эта рыночная затея не нашла широкого отклика в интеллигентских сердцах. Короче говоря, с решением жилищного вопроса в отдельно взятых государственных вузах воз и ныне там.

Муниципальное жилье

Возникает законное подозрение, что государство просто не решилось взять на себя соответствующую меру расходов. Затраты на создание полноценного жилищного фонда для государственных учреждений были немыслимы в стране, где бюджетные организации по воле самого государства переходили на урезанный паек. Таким образом, власть ловко подменяла реальные дела, требующие немалых вложений, бессмысленной риторикой и фальшивыми обещаниями. Совмещение чисто социалистических (и ничем не обеспеченных) прав на получение бесплатного жилья для очередников — с разрешением его приватизации — только оттянули принятие цивилизованного подхода к решению жилищной проблемы. По существу, из-за этого нелепого совмещения двух несовместимых принципов семнадцать лет проблема только загонялась в угол. Теперь мы пожинаем горькие плоды: в стране практически отсутствует нормальное служебное жилье, зато полным-полно бесквартирных преподавателей, юристов, экономистов, офицеров и прочих служащих (не будем же мы, в самом деле, считать решением проблемы показную раздачу жилищных сертификатов отдельным счастливчикам).

В ещё более нелепом положении оказались главы муниципальных образований. Для них проклятый «квартирный вопрос» — одна из главных головных болей. Конечно, только в том случае, если им приходится развивать хозяйство, социальную инфраструктуру, повышать уровень культуры и быта, так сказать. В этом случае жилищная проблема встает сама собой: хочешь иметь хорошую школу — позаботься об учителях, хочешь иметь хорошую больницу — позаботься о врачах. Создаешь на своей территории новое предприятие, подумай, где будут жить специалисты и т. д. Это если решать вопросы, если работать, выполнять свои прямые обязанности. А можно, как мы понимаем, и не выполнять. Можно (да, в нашей стране все ещё можно!) на все, что называется, «забить». Тогда жилищная проблема станет исключительно проблемой тех, кто её испытывает. Многие местные руководители идут как раз вторым путем. Благо, наша политическая система, да и моральное состояние общества, позволяют местным начальникам ничего не делать или делать все через пень колоду. Результат их «пассивного» руководства мы можем реально оценить, глядя на состояние наших провинциальных городов и поселков. Но и в больших городах те же проблемы.

О том, что наши муниципалитеты испытывают острую нехватку финансов, вообще является темой отдельного разговора. Наше налоговое законодательство устроено таким образом, что на долю местных бюджетов приходится чуть более 15% от всех собираемых на их территории налогов. Чтобы нормально жить и развиваться, руководителям муниципальных образований необходимо выстраивать, мягко говоря, доверительные отношения с региональной администрацией. Налогооблагаемая база муниципалитетов настолько сужена, что претендовать на какую-либо хозяйственную самостоятельность просто невозможно. Львиная доля налоговых отчислений утекает наверх, а оттуда может частично вернуться только в виде субвенций или дотаций. Последнее, как мы понимаем, целиком зависит от настроения губернатора и федеральной власти. Так что если глава муниципального образования бережет свои нервы, он просто на все махнет рукой, оправдывая свою бездеятельность нехваткой средств. Если же он попытается стать нормальным руководителем, то ему наверняка придется всякий раз думать о том, с какой ноги поднимется вышестоящее начальство. Такая душевная политическая конфигурация называется у нас теперь «вертикалью власти».

Теперь посмотрим, как это отражается на жилищной проблеме. Представим, что нормальный, вменяемый глава муниципального образования решил обеспечить часть своих бюджетников нормальным жильем, построить для них отдельные дома или квартиры. Такое вполне может быть. Есть ещё такие поселки, руководители которых хотят иметь у себя хорошие школы, хорошие больницы, а потому стараются помочь нужным специалистам. Откуда они возьмут деньги — другой вопрос. Скопят, получат субвенции, продадут часть муниципальной собственности. Варианты есть, и при желании какие-то деньги на хорошее дело, на социальные программы найти можно. А вот что будет дальше?

А дальше у дверей местной администрации со всего региона выстроится целая толпа льготников, коим по закону полагается бесплатное жилье с правом его последующей приватизации. Любой житель соседнего города или поселка, о котором верховная власть проявила такую трогательную «заботу», может зайти в кабинет главы муниципального образования со своей бумажкой и потребовать на законных основаниях отдать ему предназначенную для, скажем, молодого врача или учителя, бесплатную квартиру. В интересах ли муниципалитетов взваливать на себя такую социальную ношу в ущерб жизнеобустройству необходимых специалистов? Думаем, что нет. Поэтому — как бы цинично это ни звучало — на местах на льготников так же машут рукой, как и (де-факто) на самом верху. Ну, а чтобы не привлекать со всех краев ветеранов, инвалидов, чернобыльцев и беженцев, бесплатное муниципальное жилье на местах стараются вообще не строить. Квартиры, как и везде, просто выставляют на продажу. Что касается необходимых специалистов, то им местная администрация оказывает посильную финансовую помощь в виде субсидий (оплачивая или часть стоимости квартиры, или беря на себя оплату части процентов по ипотечному кредиту). Но для большинства малообеспеченных бюджетников это все равно проблемы не решает. Вот такой расклад — совершенно ненормальный для цивилизованной страны, где действуют разумные законы.

В самом деле, если мы признаем, что ни один город, ни один поселок не может существовать без школ, больниц и детских садов, то вполне логично в социальную инфраструктуру автоматически включать дома и квартиры для тех же врачей, учителей, медсестер, воспитательниц. Естественно, в качестве служебного или социального жилья, без всяких прав на его приватизацию — как в случае со служебным жильем для госучреждений. Принципиально разницы тут нет. Если уж государство урезало бюджетникам зарплаты, то это ещё не означает, что они должны жить на вокзалах и в землянках, ожидая милости больших начальников, раздающих под телекамеры жилищные сертификаты. Можно обойтись и без этой показухи. Достаточно просто составить соответствующую строку расходов для министерств и местных властей. Но в действительности мы не получили этой самой строки расходов. Передача же муниципальных квартир в оперативное управление школ или поликлиник — дело настолько хлопотное, чреватое таким количеством «головных болей» и разборок с очередниками, что этот инструмент так и не нашел широкого применения.

О гуманизме

Сделаем здесь небольшое, но очень важное отступление. Возможно, сейчас у самых пылких борцов за социальную справедливость появился повод упрекнуть нас в том, что мы пренебрежительно относимся к интересам некоторых бюджетников, например, учителей, лишая их прав на обязательное бесплатное получение жилья в собственность. Мол, почему это люди, выполняющие важнейшие социальные функции, поставлены в такое ущемленное положение, когда их лишили нормальных зарплат, да ещё отказали в приватизации выделенных площадей. Где же тут, дескать, стимул к усердной работе на столь важном поприще? Вполне допускаем такую критику. Только давайте рассмотрим проблему со всех позиций.

Начнем с того, что подобные возражения навеяны абстрактным гуманизмом, очень характерным для нашей интеллигенции. Декларировать любовь и сострадание к людям, не беря при этом на себя ответственности за их судьбу — дело, честно говоря, не хитрое. В конечном итоге, все эти стенания по поводу несчастных учителей сводятся к одной формуле: пусть само государство все им даст и всем обеспечит. И голову больше ломать не надо — источник благодеяния назван. То есть ответственность за соблюдение гуманизма легко переадресуется тому, на кого (после Господа Бога) легче всего свалить и все хорошее, и все плохое.

О том, что наша власть сама любит заигрывать с гражданами своими человеколюбивыми декларациями, было уже сказано. То, что российских граждан — включая тех же учителей — даже по Конституции наделили всеми мыслимыми правами, знают все, включая борцов за справедливость. Ну, а о том, что эти права не подкреплены материально, мы уже говорили. Так что чего уж там проявлять заботу об учителях, если по основному закону государство наше должно было озаботиться всеми без исключения. Как оно «озаботилось» — мы знаем. Почему так произошло — смотрите выше. Поэтому возвращаться на второй круг обсуждения этого вопроса особого смысла нет.

Однако есть здесь один важный нюанс, на который стоит обратить внимание. Если отвлечься от абстрактного гуманизма, то обсуждение этой проблемы может принять более рациональные очертания. Приходилось слышать, что тот же учитель должен получить право на бесплатное приобретение выданного ему социального жилья в собственность по истечении определенного срока работы. Например, отработал педагог в государственной школе лет двадцать, тогда, пожалуйста — квартира его. Так, якобы, государство в состоянии отметить благородный учительский труд.

Определимся с тем, что право на обладание собственностью и право на удовлетворение фундаментальных потребностей — это не одно и то же. Тем не менее, сочувствие к бюджетникам у некоторых гуманистов простирается столь далеко, что они готовы наградить недвижимостью не только их самих, но и их потомков (а также законных супругов). Будут ли их потомки посвящать свою жизнь столь же благородному труду, тут вроде не суть важно — государство распространило свои щедроты и на них. Можно, опять же, спорить: должен ли о приобретении собственности беспокоиться сам гражданин или за него это должно делать государство? И надо ли так категорично сопрягать понятие собственности с понятием потребности. А если тот же учитель регулярно пользуется общественным транспортом, следует ли из этого, что государство за двадцать лет упорного педагогического труда обязано снабдить его личным автомобилем? Другие ведь имеют. Почему же учитель не заслужил?

Здесь, как мы видим, вырисовывается этическая сторона проблемы. Если перейти на философскую лексику, то необходимо заострить внимание на терминах. То, что называется «заслугой», никогда не адресуется некой отвлеченной группе лиц. Заслуга принадлежит конкретным персоналиям. Заслужить что-либо может конкретный учитель Иван Иванович, а не учитель вообще. «Учитель», «педагог», «бюджетник» — это обозначение профессии. Поэтому и вознаграждать за заслуги можно только конкретных людей, вознаграждать персонально, в частном порядке. И не только учителей, но и тех, кто этого достоин — героев войны, например, выдающихся ученых и так далее.

Если же мы приравниваем двадцатилетний стаж педагога к большому подвигу и стремимся вознаграждать за это учителей как героев-чернобыльцев, то хороша будет тогда репутация наших школ! А если школы у нас нормальные, то стаж сам по себе ничего не прибавляет к достоинству человека — профессия как профессия. Кто-то двадцать лет работает таксистом, кто-то — мелким клерком, кто-то — учителем литературы. А кто-то двадцать лет руководит компанией. И заметьте — все они добровольно и сознательно выбирают путь своей самореализации. И среди учителей, проработавших двадцать лет, окажутся и выдающиеся педагоги, и просто хорошие, и посредственные, а также бездарные и никчемные. И что — у всех будут те самые «заслуги», за которые их надо одинаково наградить собственной квартирой?

И вообще, натуральные дары от государства — вещь архаическая и несвойственная современному цивилизованному обществу с нормальной рыночной экономикой. Лучшего способа сохранить государственный патернализм не придумаешь. Мы этого хлебнули в советское время и продолжаем расхлебывать сейчас, взвалив на муниципалитеты заботы о натуральном обеспечении льготников и очередников. У нас молодежь не может создать семью из-за проблем с жильем, а наши руководители гордятся раздачей квартир людям, которые уже нянчат своих правнуков. К чему продолжать эту ненормальную практику, увеличивая список очередников?

Так мы подошли к практической стороне проблемы. Здесь нам могут выдать такой вариант: учитель должен получить право на приобретение уже выданной ему социальной квартиры. Вроде логично, но есть одна неувязка. Речь ведь идет не об абстрактном жилье. Молоденькая незамужняя учительница получает одну, небольшую квартирку. Когда она выйдет замуж и обзаведется детьми, ей потребуется уже другая, более просторная жилплощадь (статус её мужа мы пока не рассматриваем, хотя на практике это будет учитываться). В течение двадцатилетнего срока ситуация поменяется не один раз, и на подходе к «заслуженному» моменту её потребности гарантированно не срастутся с возможностями. И повторится все то, что уже есть — заявление в муниципальную комиссию на «улучшение жилищных условий». К тому же, человеку, даже если он бюджетник, не свойственно двадцать лет сидеть в одном месте и на одних площадях. Люди очень часто мигрируют. Вчера ваша учительница работала в провинциальном поселке, сегодня она перебралась в областной центр. И кто знает, куда её потянет дальше и где, в каких кабинетах, осядет её заявление, и какой чиновник, в конечном счете, проникнется её проблемами.

Но и это ещё не все. Поучив жилье, наша «заслуженная» учительница может, как мы понимаем, с легкостью махнуть рукой как на свой педагогический долг, так на свои моральные обязательства перед теми, кто её так вознаградил за казенный счет. Скажем, она продаст квартиру и уедет в другой город, или сдаст её в аренду и переберется к маме (к тете, сестре, бабушке, новому мужу или любовнику). В конце концов, она когда-нибудь уйдет на пенсию и вообще — покинет этот мир. В школе на её место придет другая учительница. А кто будет жить в её квартире? Сын, брат, сестра, любовник? Да, это её право распоряжаться собственностью по своему усмотрению. Но только для той учительницы, что придет на её место, муниципалитету придется побеспокоиться о новом социальном жилье, которое в перспективе точно так же перейдет неизвестно кому. Вот вам формула бесконечного увеличения списков льготников и очередников. Достаточно этих самых двадцати лет, чтобы нарисовалась не такая уж чудесная картина: на площадях бывшей «заслуженной» учительницы проживает непонятно кто, а новый педагог стоит в очереди на социальное жилье. За чей счет будет восстанавливаться такое постоянное вымывание муниципального жилищного фонда? Уж точно не за счет наследников «заслуженных» квартир.

В общем, к чему мы придем? Да ни к чему. Необходимо понять, что в современном государстве с рыночной экономикой действуют другие, более эффективные механизмы социальной адаптации малообеспеченных граждан, действующие во всех развитых странах. Поэтому притягивать сюда социалистическое наследие не имеет смысла. Этот гибрид нежизнеспособен, что показывает вся наша постсоветская практика.

Согласимся: лучший способ подчеркнуть социальную значимость труда педагога — назначить ему достойную зарплату. Совмещать позорно низкую оплату труда с бесплатной раздачей квартир — значит продолжать все ту же социалистическую традицию. Государство зажимает заработки педагогам, зато раскошеливается на квартиры. Очень занятное финансовое решение! Сколько будет стоит такая квартира на рынке? Допустим, два миллиона рублей. Если разделить на двадцать лет, то получится по сто тысяч на каждый год, или чуть больше восьми тысяч в месяц. Помилуйте: если вас так заботит общественный статус педагогов, то не давайте им никакого социального жилья, а просто повысьте им зарплату на эти самые несчастные восемь тысяч или хотя бы предусмотрите возможность дополнительного заработка из поощрительных фондов (допустим, за внеклассную работу с учениками). А вопрос с приобретением жилья решайте здесь тем же цивилизованным способом: включайте специальные кредитные инструменты, например — льготную государственную ипотеку под низкий процент на те же двадцать лет (а может и больше).

Государственный гуманизм

Как показывает зарубежный опыт, возможностей для проявления государственного гуманизма здесь великое множество. Скажем, в Канаде правительство может запросто «скостить» часть кредита по ипотеке для некоторых категорий граждан, уплативших более половины суммы. Или снизить процентную ставку, или вообще погасить процент по кредиту за счет различных программ. Если уж вы хотите особо выделить учителей, то придумайте для них особо льготный «педагогический» кредит со ставкой в два-три процента. К слову сказать, в Соединенных Штатах молодым специалистам дают ипотеку под небольшой процент на 30 лет. Через тридцать лет квартира твоя, а если уехал, то теряешь право собственности на квартиру. В общем, вариантов масса, и в нормальном гражданском обществе недостатка в социальной поддержке нет.

Тут кто-нибудь наверняка выдвинет излюбленное возражение нашего министра финансов: повышение учительских окладов спровоцирует инфляцию! Что же, сильно спорить не будем. Только заметим: если достойные зарплаты учителей столь негативно влияют на экономическую ситуацию, то это верный признак того, что мы живем в бедной стране с неразвитой экономикой. А раз так, то в таких условиях рассуждать о государственных щедротах в размере двух миллионов на каждого «заслуженного» педагога совершенно бессмысленно — не выдержит бюджет бедной страны такого гуманизма. Не будет в реальности этих щедрот! Именно так оно и происходит. Поэтому, если государство не в состоянии пересмотреть зарплаты для бюджетников, то вариант социального жилья, остающегося в собственности муниципалитетов, напрашивается сам собой. Скромно? Да. Но зато более реалистично. И главное — актуально и своевременно.

Повторим, что государство наше не столь богато, чтобы раздавать миллионы вот так направо и налево. И в лучшие времена оно экономило на благополучии своих граждан, а в нынешних условиях ждать от него бурного потока благодеяний вообще смешно. Радоваться же за отдельного гражданина, А, не обращая внимание на остальных, государственным мужам не пристало. Государство думает обо всем обществе, и эта настолько банальная истина, что нет смысла на ней останавливаться. Поэтому в вопросах выкупа «социального жилья» на первое место должна выдвигаться проблема максимально рационального и эффективного расходования средств. У нас же на этот счет — темный лес. Выделили миллиард, и вроде как молодцы. А о том, что использование этого миллиарда должно быть продуманным и изначально прописанным в принятых и утвержденных нормативных положениях, говорят как о чем-то второстепенном.

У нас на эту тему особо не дискутируют. Хотя на кухнях и в кулуарах принято шептаться о том, что в круг получателей казенных благ могут войти люди, близкие чиновникам. Здесь, как мы понимаем, гуманизма нет. Гуманизм — это когда в числе получателя находится настоящий льготник и очередник. Многие из них, как правило, люди пожилого возраста и с небольшими доходами. И вот когда власть заявляет о щедром жесте — взять и раздать квартиры в собственность, вся наша гуманистическая общественность рукоплещет властям: ах, давно бы пора! Но тут же эту власть на чем свет поливают нехорошими словам за нечестное использование служебного положения. Мало того, что поливают, — уверены на все сто процентов, что нечестность проявит себя во всей красе. Однако при этом традицию государственной благотворительности под сомнение не ставят. Наши гуманисты, как всегда, мечтают, чтоб все в стране было хорошо, по доброте и по справедливости. И потому так недовольны действительностью, которая не оправдывает их светлых ожиданий. То есть хорошая теория постоянно не срастается с практикой. А почему?

Так уж получается, что гуманисты на вопрос «почему?» глубоко не копают. Ну, дескать, страна у нас такая. Ответы тут стандартные. И невдомек им, что практика и теория здесь связаны самым тесным образом. Связь простая: государственная благотворительность в виде натуральных даров тем и характеризуется, что осуществляется по доброй воле дарителя, а не по законодательно установлено норме. И другой она быть не может в принципе. Это как в советское время, где действовала распределительная система. Но тогда она распространялась на все общество, сегодня же адресуется лишь некоторой части. Но в силу этого она и стала не столь уж обязательной для исполнения. Скажем, власть выделила на это дело миллиард. А почему не полмиллиарда или не два? Нам объясняют: ну и это хоть что-то. А что значит вот это «хоть что-то»? То есть — добрые дяди, могли и вообще не дать? Ну ладно, в этом году они добрые, а в следующем? Откуда берутся эти цифры? Нам преподносят ситуацию так, будто господа чиновники не то по сусекам скребли, не то от сердца отрывали. А как иначе? Благотворительность по своей природе никаким нормативам не подчиняется. По-другому же деяния наших властей никак охарактеризовать нельзя.

Давайте рассудим здраво. Если скупаемое жилье переходит в собственность получателей, значит, вся выделенная сумма распределяется по частным карманам. Подчеркиваем — речь идет о реальных деньгах. Если эти льготы выразить монетарно, то получится, что вот эту сумму — миллиард или сколько там ещё — поделили между определенным количеством лиц. Мы, как правило, цифры пропускаем мимо ушей. Речь, вроде как, идет о жилье. Но это жилье, напомним, имеет рыночную цену, поскольку передается в частную собственность. Скажем, пенсионер с годовым доходом в 40 тысяч рублей получает квартиру стоимостью в два миллиона. То есть государство одним махом подарило ему сумму, которую ему бы пришлось откладывать 50 лет. Вдобавок, пенсионер-собственник по закону получает субсидии по коммунальным платежам, пользуется льготным проездом на общественном транспорте. Почему бы ему тут же не подарить новенькие «Жигули» (с дотацией на бензин), непонятно. Зато понятно, что на всех страждущих таких щедрот никогда не хватит. Подход тут, ещё раз подчеркнем, избирательный и целиком зависит от воли конкретного чиновника, а не от закона — подписал добрый дядя нужную бумажку или не подписал. А какие мотивы у этого самого дяди — вопрос отдельный. Известно только, что не всегда эти мотивы честные и бескорыстные.

У гуманистов, понятное дело, такие слова про пенсионеров вызывают искреннее негодование: как же — пожилых людей затронули! Так, глядишь, и до льготников доберутся, до ветеранов, до чернобыльцев! В теории мы все, конечно, ярые сторонники милосердия. Чиновники знают этот настрой и умело ему подыгрывают. Вот, например, федеральная власть в течение десяти лет пообещала наделить всех ветеранов Великой Отечественной войны квартирами. Напомним, что война закончилась 63 года назад. То есть, самому «молодому» ветерану будет не менее 80-ти. В стране, где средняя продолжительность жизни чуть превышает 50 лет, такая забота кажется особенно «своевременной», тем более, растянутая на десять лет. В общем, 63 года человек прожил без этой милости, а тут на тебе — манная небесная.

Почему государство так озаботилось квартирным вопросом для ветеранов, понятно — через десять лет проблема исчезнет сама собой. Точно так же понятно, почему государство не озаботилось матерями-одиночками, коих у нас столько, будто мировая война была совсем недавно. Тут тоже понятно — количество матерей-одиночек будет увеличиваться. В общем, государственные мужи знают, как правильно выбирать приоритеты. Кто им в этом помогает? Наши абстрактные гуманисты. Потому что «программы» такой помощи хорошо влияют на эмоциональное состояние граждан, но не требуют больших расходов.

Давайте не будем забывать, что мы вступили в рыночную экономику как раз тогда, когда наше государство само стояло с протянутой рукой перед западными кредиторами. Чтобы одарять щедрой дланью особо страждущих граждан, у властей не было не только желания, но и возможности. Однако стремительное вхождение в западную цивилизацию должно было подсказать верный курс в решении наиболее важных социальных проблем. Именно тогда нужно было подготовить всю необходимую законодательную базу, чтобы начать нормальное развитие. Ничто не мешало продумать все те же