Если провести образное сравнение, то «народный дом» отличается от престижного, элитного жилья примерно так же, как хороший «фастфуд» отличается от дорогого ресторана. В рестораны, как мы знаем, ходят не только для того, чтобы утолить голод. Посещение таких заведений в большей степени носит ритуальный характер. Как раз за этот ритуал вы готовы платить дополнительные деньги. Бутылка вина, которую в обычном супермаркете вы могли бы купить за 500 рублей, в ресторане обойдется вам в тысячу. Тем не менее, вы раскошеливаетесь, поскольку пришли сюда не для того, чтобы поесть и попить вина — вы пришли ради престижного заполнения досуга. Что касается «фастфуда», то туда заходят в первую очередь именно для того, чтобы поесть — и платят за еду, а не за ритуал (за исключением, пожалуй, тинэйджеров, которым ресторан просто не по карману). Хорошо, когда вас накормят там вкусно, сытно и недорого. Ещё лучше, если вам создадут приятную атмосферу — чтобы вас всегда тянуло именно туда. Но от таких улучшений «фастфуд» никогда не превратится в ресторан, как бы шикарно он ни выглядел. Потому что здесь заложена принципиально иная концепция, иначе организована работа персонала, по совершенно иной схеме осуществляется обслуживание клиентов.

Тот же аналог можно перенести и на «народный дом». Каким бы он ни был — маленьким или большим — он всегда будет нести свои особые черты, подчиняясь определенному принципу. От увеличения метража или от удорожания отделки он не уподобляется барскому особняку, поскольку и там и там — принципиально разные подходы к организации внутреннего пространства, заданные, в свою очередь, совершенно разными жизненными укладами и приоритетными ценностями. Как и в «фастфуде», в «народном доме» функциональность явно доминирует над ритуальностью, что необходимо учитывать в первую очередь. Из этого следует, что при проектировании таких домов, необходимо начинать с решения чисто утилитарных задач, и только потом переходить к вопросам эстетики. В престижных домах, как правило, проектировщик начинает как раз с эстетики, с общей композиции, с образа, с «архитектурного замысла», с «идеи». Слепо применять данный подход к «народному дому» совершенно непродуктивно и бессмысленно.

Ошибка архитекторов

Принципиальная ошибка наших архитекторов в том, что, пытаясь выразить концепцию современного массового жилья, они пускаются в дебри художественного воображения, эстетских фантазий, откуда, в конечном итоге, ничего другого не выплывает, кроме футуристических «луноходов». С такими бесплодными играми пора завязывать, тем более что конечный потребитель народного жилья — среднестатистический гражданин России — совершенно не нуждается во всех этих художественных выкрутасах за большие деньги. Здесь мы и должны применять принцип «фастфуда» — туда люди приходят, чтобы вкусно и недорого поесть, так и в «народном доме» — его люди выбирают, чтобы удовлетворить свои основные потребности, чтобы получить максимальное удобство за умеренную цену. Эстетика, образ, композиция, «архитектурный замысел», «идея» являются не отправным пунктом, а дополнением к комфортному, функционально организованному пространству.

В данном случае, формулируя концепцию «народного дома», мы не предлагаем ничего совершенно нового, ничего такого, что можно было бы ассоциировать с современной «бездушной» технической цивилизацией. Те принципы, что мы изложили, являются генетическим признаком народного жилья, уходя корнями в глубокую древность. Они не просто вписываются в народную традицию, но, по большому счету, соответствуют жилью как таковому. Ритуальные компоненты, что мы видим в дорогих аристократических домах — явление вторичное и привнесенное из совершенно другой архитектуры. Если окунуться в далекое прошлое, например, в раннее средневековье, и сопоставить жилища простых крестьян и дома тогдашней знати, то мы сможем — несмотря на несопоставимые метражи — обнаружить немало схожих черт, и, прежде всего в принципах внутренней организации. Главное помещение генетически восходило к домашнему очагу и обустраивалось свободно, без жесткой структуры. Сам очаг на протяжении веков приобрел разные «модификации» — от камина (в Западной Европе) до печи (в России). Но суть его не менялось — именно этот самый очаг был изначальным главным функциональным элементом жилища, отправной точкой отчета, средоточием жизни (напомним, что русское слово «изба» означает не что иное, как «отапливаемое помещение»). И у простого народа, и у представителей знати достаточно долгое время сохранялось полное единодушие в плане внутренней организации своего жизненного пространства.

Аристократия, подобно крестьянским семьям, точно так же собиралась возле центрального очага за одним большим столом. Здесь же люди встречались, общались, решали дела, пировали. Центральная зала средневекового замка, как и центральное помещение крестьянской избы, вырастали из общих корней. Знаменитый английский холл, где эти признаки сохранились лучше всего (просто благодаря консерватизму англичан) восходит, как известно, к народному саксонскому жилищу. Но и в нем можно разглядеть все то, что присутствовало в русской избе, практически ту же планировочную схему: вокруг центрального помещения группировались небольшие комнаты для сна, для челяди, для всяких бытовых нужд. Так и в больших русских избах с боков пристраивались спальные комнаты, называемые «горницами». Тот же принцип планировки долгое время сохранялся в жилой архитектуре русской знати, которая вплоть до XVII столетия сохраняла многие черты народного быта. Русские бояре той поры имели много сходств с простыми мужиками: носили бороды, пили мед, брагу и квас, говорили на том же «народном» языке.

Резкое культурное обособление аристократии от простого народа началось в эпоху установления абсолютистских режимов. Неправильно думать, будто этот процесс затронул только Россию во время петровских преобразований. В Западной Европе это началось на пару столетий раньше. Установление абсолютизма знаменовалось появлением дворцовой архитектуры. Дворец — это не только жилье. Это, прежде всего, резиденция короля, обособленный мир знати. По сути, дворец в большей степени относится к общественному зданию, чем к жилью. Но в дворцовой архитектуре того периода отчетливо обнаруживал себя и ещё один аспект — немаловажная ритуальная составляющая. Отсюда строгий и помпезный церемониал, мероприятия, аристократические празднества, превосходящие по уровню организации и затратам аналогичные мероприятия церкви. Ритуальный характер таких действий сомнений не вызывает. Соответственно, убранство дворца, его планировка, тоже имели подчеркнуто ритуальный характер.

Почему мы тут обратились на дворцовой архитектуре? Дело в том, что именно дворцовая архитектура определила важнейшие черты аристократического жилья. Его главная, основная черта — приоритет ритуальности над функциональностью. Эстетические запросы доминируют над запросами утилитарными, что неизбежно сказывается и на особенностях планировки, и на обустройстве внутреннего пространства.

В России все это закономерно перекочевало от царских дворцов в дворянские усадьбы и городские дома для «именитых». В принципе, жилище не может, что называется, изменить самому себе, его функциональное назначение остается постоянным и неизменным. Однако в своем престижном варианте оно неизбежно наполняется дополнительными элементами, изначально никакого отношения к жилью не имеющими. И эти элементы начинают здесь явно доминировать, определяя некоторые сущностные характеристики. Владелец престижного жилья акцентирует внимание как раз на подобных элементах, имеющих чисто ритуальное значение. Так срабатывает «принцип ресторана» — участие в ритуале оплачивается дополнительно, и затраты тут могут быть весьма значительными.

Опять же, обратим внимание на то, что в данном случае мы не говорим о том, что упомянутое престижное жилье становится таковым потому, что его обладателем становится элита. Ещё раз подчеркнем — материальный уровень и социальный статус владельца сам по себе ещё ничего не определяет. Состоятельный человек вполне может следовать традиционным народным вкусам, отвергая всякую ритуальность и делая акцент как раз на функциональности. Сравним в этой связи средневековый замок и дворец классической эпохи. Функциональная составляющая старинного замка не вызывает ни малейших сомнений — она в нем явно доминирует. Здесь нет «голубых столовых», «китайских гостиных», «греческих залов» и «янтарных комнат». Каждая комната, каждое помещение имеют строго определенное назначение. Утилитаризм выражен откровенно и недвусмысленно. Башни и зубчатые стены используются для защиты, а не как декоративные элементы. Что касается дворцов, то они-то как раз и перегружены ритуальными элементами.

При этом нельзя сказать, что старинные замки — с точки зрения эстетики — представляют нечто безобразное. Замок по-своему красив и величественен. Но это своего рода естественная красота, подобная красоте природного объекта. Недаром, наверное, замки так хорошо вписывались в окружающий ландшафт. Что касается классических дворцов, то для того, что они не выглядели убогими наростами на теле природы, над прилегающей территорией трудились специалисты по ландшафтной архитектуре. Здесь тоже есть своя красота, но уже искусственная, специально сотворенная по определенным канонам.

Исконная традиция жилища

Если продолжать сравнение, то можно точно так же сопоставить «народный дом» и престижное жилье. Русский крестьянин рубил свою избу без всякого архитектурного замысла, преследуя чисто утилитарные цели. Да, избы было принято украшать резьбой, но это делалось уже после того, как были решены основные практические задачи. Функциональный характер народного жилья столь же ярко подчеркнут, как и в случае со средневековым замком. О чем это говорит? О том, что «народный дом» сохраняет исконную традицию жилища как такового, в то время как известное нам престижное аристократическое жилье отражает относительно поздние нововведения, зародившиеся на другой почве. Однако изначально жилища знати имели отчетливо выраженный, традиционный «народный» характер.

Таким образом, «народный дом», сохраняя исходную традиционную форму жилища, по сути своей не является — ещё раз это подчеркнем — уменьшенной и упрощенной копией жилья для аристократов и прочих представителей состоятельной верхушки. Как раз наоборот — богатые и дорогие дома для элиты могут в основных своих чертах представлять увеличенный, более «масштабный» вариант традиционного народного жилища. То есть, последовательность тут прямо противоположная: народ долгое время ничего ниоткуда не копировал. Как раз элита стремилась со временем выработать свой собственный, непохожий стиль, однако до этого момента дома знати генетически были связаны с народной традицией и сохраняли эту связь на протяжении многих столетий.

Собственно, и сама знать была генетически связана с народом. Конечно, существовали всякие легенды о её «небесном» происхождении, но это, как мы понимаем, идеологические мифы, распространяемые самой знатью. Исторически её генезис выявить не трудно. У древних германцев в число знати попадали наиболее активные, воинственные по характеру люди, со временем обособившиеся в отдельную социальную группу, промышлявшую войной и разбоем. Постепенно они совершенно отошли от занятий физическим трудом, сосредоточившись только на военном промысле и сборе дани с подчиненных народов. Возможно, такое же происхождение (и это более чем вероятно) имело и русское боярство («боярин» — в переводе на современный русский — означал «очень воинственный», «ярый»). Не удивительно, что старинное жилье знати — как русских бояр, так и западноевропейских феодалов — долго сохраняло свои «наследственные» черты, содержа в своей архитектуре многое из того, что было в простых крестьянских домах. Даже в небольших дворянских особняках XIX века главным, самым большим помещением была столовая с печью или камином, дополнительно обставленная диванами и креслами.

И когда сегодня в некоторых дорогих элитных домах устраиваются очень просторные помещения в виде английских холлов, организованные в духе «Lifestyle», это, на наш взгляд, есть не что иное, как возвращение элементов старой народной традиции. Почему сегодня наблюдается мода на свободную планировку, понять не сложно: демократизация жизни так или иначе дает о себе знать, и каноны, уходящие корнями в эпоху европейского абсолютизма, постепенно отмирают. По логике вещей, даже в домах состоятельных людей классических дворцовых атрибутов должно становиться все меньше и меньше. В этом смысле наши всенародные аристократические запросы, в том числе в области домостроения, выглядят, мягко говоря, анахронизмом.

Разумеется, дорогие и просто шикарные дома никуда не денутся, как никуда не денется элитная верхушка. Однако это ещё не означает, что именно элита должна задавать жизненные ориентиры и стандарты для основной части общества. И в нашей стране элитарная мания рано или поздно закончится, в чем мы абсолютно уверены. Как раз теперь мы стоим на пороге таких перемен. Пока что мы ещё изживаем эпоху абсолютизма. Нами до сих пор руководят люди, ментально остающиеся в позапрошлом столетии. Но их время уходит, и главным камнем преткновения, о который они расшибутся окончательно, станет как раз жилищная проблема. Решить её с тем набором стереотипов и предрассудков, что переполняют головы иных чиновников, строителей и проектировщиков, совершенно невозможно.

Сейчас, когда из-за барских замашек всех этих деятелей стройка приостановилась, самое время подумать, куда и как мы будем двигаться дальше. Скоро всем станет очевидно, что двигаться в том же направлении решительно невозможно. И тогда встанет вопрос: а какой продукт мы начнем выдавать завтра, а будет ли он лучше и придется ли по вкусу людям? То, что с многоэтажными микрорайонами будет покончено, мы нимало не сомневаемся. Даже если вся девелоперская рать выступит единым фронтом на защиту своих каменных муравейников, их образумит сама жизнь и тот самый «рынок», который они столь долго воспевали себе на погибель. Точно так же кирпичные «коттеджные поселки» рискуют остаться без доброй части жителей. Навязчивый и слишком дорогой как в смысле строительства, так и в смысле эксплуатации «бизнес-класс» обязательно выйдет боком.

Образцы, на которые следует ориентироваться

Будущее, безусловно, за массовым малоэтажным домостроением, о чем уже заявлял наш Президент. Однако возникает закономерный и актуальный вопрос: кто, в конце концов, будет определять облик новой жилой среды и новых домов. Повторим ещё раз, что параметры метража, озвученные Президентом — 70 — 120 «квадратов» — для массового народного жилья сами по себе оптимальны и вполне обоснованны. Но вот кто будет их проектировать, по каким принципам — ещё совсем не ясно. На что будут походить эти «народные дома»? Если, как мы понимаем, двигаться уже проторенным с советских времен путем, то нетрудно вообразить, чего нам тут запроектируют. У нас есть вполне резонное опасение, что из «народного дома» российские товарищи-проектировщики опять сделают пародию на барские особняки, точнее — на вот те самые «коттеджи», что сегодня стали костью в горле у некоторых застройщиков. Нужно ли нам все это? Вряд ли.

Поэтому уместно поговорить о тех образцах, на которые нам следует сегодня ориентироваться. Подчеркиваем — ориентироваться, а не копировать один к одному. Понятно, что ориентиром должны служить не элитные коттеджи — этот печальный опыт мы уже прошли, — а массовое малоэтажное жилье развитых стран, примерно совпадающих с нами по климатическим условиям. Как вы уже догадались, речь, в первую очередь, идет о Канаде, Финляндии, Швеции, Норвегии и частично — США и Германии. Было бы весьма полезно и поучительно изучить их жилую архитектуру, поскольку она не так далека от нашей народной традиции, как некоторым кажется. Мы уже говорили о том, что не устрой большевики свой социальный эксперимент, русская изба имела бы шанс эволюционировать в нечто похожее на современный канадский или финский дом. У нас есть все основания для таких утверждений.

Ещё 70–80 лет назад те же канадцы и финны строили для себя примерно такие же избы, как и русские крестьяне, жившие на северо-западе страны. Классическая, так сказать, русская изба была как раз на севере России. Такой дом ни внешне, ни внутренне почти ничем не отличается от традиционного народного жилья северных европейцев. Здесь, кстати, надо сделать небольшое уточнение. Россия — страна большая. И народ у нас проживает тоже разный. Сами русские в плане географии распространены настолько широко, что в зависимости от конкретного происхождения могут нести несколько отличные традиции. Например, дома с четырехскатными кровлями больше распространены в Средней полосе, на степном юге и в Западной Сибири. Для таких домов характерны большие окна, ставни, наличники. Условно этот стиль можно назвать «южным». Наличие его на сибирских просторах объясняется тем, что такие дома здесь строили переселенцы, в основной массе двигавшиеся в Сибирь, как мы знаем, с Дона. Во время столыпинских реформ немалая часть переселенцев тоже была из южных областей. Поэтому, говоря откровенно, какого-то особого «сибирского жилья» в природе не существует. В Сибири можно обнаружить разные стили, в том числе и северо-русские, но в западной части преобладает все же «южный» стиль — по причине доминирования «южно-степного» состава переселенцев. Южный характер таких домов (очень распространенных на Кубани) подчеркивают некоторые элементы, плохо согласующиеся с суровыми сибирскими условиями. Например, непомерное количество больших окон чуть ли не вдоль каждого фасада. Как в эти окна «свистит» холодный воздух в зимний период, хорошо известно. Далее, нерациональное расположение печей — часто у наружных стен. Тут, как говорится, комментарии излишни. Понятно, что такую планировку мог создать только тот, для кого проблема сохранения тепла никогда не стояла на первом месте. Это вполне в характере «южан» (что подтверждается фактами — как раз выходцы из южных областей проявляли большую беспечность в таких вопросах).

Однако северная русская изба дает нам пример достаточно рационального народного жилища. Кровли здесь, как правило, двускатные. Планировка самого дома и прилегающих хозяйственных построек — компактная (ничего подобного нет в строениях сибиряков). Украшательства сведены к минимуму. Все предельно функционально. В «южной» избе, напротив, больше эстетства и меньше функциональности. Более сложная по конструкции четырехскатная кровля создается исключительно из соображений эстетики, без всяких намеков на утилитаризм (в отличие от нее, двускатная кровля дает возможность для создания дополнительных помещений под крышей). К тому же, надворные постройки очень часто хаотично разбросаны по всему двору, без всякого продуманного сообщения.
Разумеется, и в «южном» стиле до барского шика очень далеко. Скорее, здесь мы видим преобладание темперамента (южного, надо полагать) над рациональностью и прагматизмом. Тем не менее, именно «северный» стиль в зачаточном виде содержал все то, что можно было бы со временем развить в полноценную, технически оснащенную систему. Если бы не социальные катаклизмы, мы вполне получили бы тот образец жилья, что имеет место в современной Канаде и на Севере Европы. Благодаря социальной стабильности, канадцы и финны довели свои народные дома (в свое время, повторим, качественно ничем не отличавшиеся от северо-русских изб) до того технического состояния, которого нам ещё только предстоит достичь.

Если внимательно присмотреться к планировке современного канадского дома, то в нем достаточно хорошо просматриваются те планировочные принципы, что некогда присутствовали в северо-русской избе. Собственно, удивляться особо не приходится, поскольку любое традиционное народное жилище организовывалось по вполне определенной схеме — своеобразному жилищному «архетипу». В этом смысле канадские строители и проектировщики последовательно развивались в русле народной традиции, очень удачно совместив её с достижениями научно-технического прогресса. Во всяком случае, им не приходилось навязывать жильцам непривычные схемы, ломать устоявшиеся привычки и жизненный уклад. Никто никого не ломал через колено, как это беззастенчиво делали товарищи-большевики.

В канадском доме, как и в любом традиционном народном жилище, основное жилое пространство не изолируется жестко с помощью дверей и перегородок. Как и в старых русских избах, прямо с порога вы попадаете в жилую часть (Living Room), которая плавно перетекает в обеденную зону (Dining Room или Dining area), свободно сообщающуюся с отрытой кухней (Kitchen). По сути, три указанных элемента составляют некую единую, неразрывную композицию. То есть и жилая часть (по-нашему это будет «общая комната»), и обеденная зона и кухня в функциональном смысле четко взаимосвязаны и никогда не размешаются независимо друг от друга, как это взбредет в голову проектировщику. Это в наших проектах, где действует императив изоляции и отгораживания, общую комнату и кухню-столовую (для приличия назовем её так) можно разносить по разным местам как фишки домино. В канадском доме эти элементы связаны не по прихоти проектировщика, а в силу того, что именно по такой схеме это пространство обживается самими жильцами, то есть сам жизненный цикл задает условия проектирования. Все три элемента — жилая часть, обеденная зона и кухня сообщаются между собой непосредственно, без всяких коридоров и дверей. Никакой изоляции здесь не предусмотрено.

Изолированы, как и положено, только спальные комнаты (Bedroom), ванные и санузлы. Это, как мы понимаем, функционально оправданно и, самое интересное, вполне согласуется с той же народной традицией. По сути дела, основное жилое пространство из трех вышеназванных элементов — это есть современный, несколько модифицированный (ввиду новых условий жизни) вариант главной части традиционного народного жилища, где жизнь сосредотачивалась в непосредственной близости от домашнего очага. Спальни же расположены на периферии, по бокам от основного пространства, подобно упоминавшимся «горницам» русских изб. Русская «горница» как раз и есть спальня. В канадском доме, таким образом, мы видим применение того же самого принципа.

Весьма характерно и показательно то, что основная жилая часть и спальные комнаты организуются в плане дома по принципиально разным схемам — в точном соответствии с отведенными им функциями (вот он — примат функциональности). По сути, в функциональном отношении это две разных категории жилого пространства: одна — «дневная» часть дома, другая — «ночная». Так это понималось ещё в старину, и в канадских проектах от этой линии не отступают. Опять же сравним это с тем, как проектировали у нас.

Вспомним ту самую популярную малоэтажную серию с квартирами 6 на 12 метров. Как мы говорили, спальню здесь можно было поменять местами с кухней, и ничего бы принципиально не изменилось. Так же можно было тасовать общую комнату со спальнями, результат был бы тот же самый. Это пример того, как устроена наша коридорно-секционная система: функцию того или иного помещения, той или иной комнаты «назначает» сам проектировщик: вот эта ячейка будет, положим, спальней, а вот эта — кухней. Можно и, наоборот. Принципиально все равно ничего не изменится. Попробовали бы вы в крестьянской избе поменять местами «горницу» с кухней. Нелепость такого предложения слишком очевидна. В канадском доме такие комбинации тоже не пройдут, потому что в функциональном плане это совершенно несопоставимые элементы жилища, и они занимают в системе всего пространства именно то место, которое определяется их назначением.

Функциональная неопределенность элементов

У нас такие комбинации оправдывались не просто выбранной планировочной схемой. Их природа имела глубокие социальные корни. Функциональная неопределенность элементов советского жилища отражала серьезную необустроенность, «текучесть» нашего быта. Советский человек — как и большинство нынешних граждан России — полноценно и свободно никогда не жил, а все время приспосабливался к меняющимся и не всегда комфортным жизненным условиям. Большая часть наших соотечественников в плане бытовой культуры вообще утратила четкие приоритеты. Люди большей частью следят друг за другом, следуют моде, бездумно перенимают чужие привычки, подражают кому ни попадя. Полная утрата традиционного ценностного стержня, дающего человеку согласие с самим собой, налицо. За годы советской власти у людей выработалось чисто «коммунальное» восприятие жилья. Даже в пределах собственной квартиры та же кухня, ванная и коридор воспринимались как территория общего пользования, к которой примыкают отдельные жилые ячейки в виде изолированных комнат. Каждая такая ячейка была своего рода самостоятельной жилой единицей, и её размещение в системе самого жилища не играла особой роли. Такая структура прочно закреплялась в сознании большинства наших граждан. Поэтому они не находили ничего странного в том, чтобы та или иная ячейка поменяла свою функцию или совместила сразу несколько функций. Например, изолированная общая комната зачастую играла ещё и роль спальни. И это считалось нормальным.

Понятно, что такое восприятие жилого пространства диктовалось достаточно сложными условиями жизни. Это надолго предопределило сохранение коридорно-секционной системы. Главное, что здесь стиралась граница между «дневной» и «ночной» частью жилища. Общая комната, будучи изолированной, вполне годилась на роль спальни. По этой причине в нее невозможно было включить пространство кухни-столовой, поскольку последняя — вместе с примыкающей к ней прихожей и (очень часто) ванной комнатой — числилась в составе «территории общего пользования» (как в той же коммуналке). На спальни же общее пользование не распространялось. Фактически, узаконив коридорно-секционный принцип, изолировав кухни и общие комнаты, советские проектировщики просто создали возможность для сужения «дневного» пространства, поделив жилище на пресловутые «жилплощади». Конечно, в больших особняках и квартирах, где достаточно много комнат, у вас появляется возможность обустраивать пространство на аристократически манер. Однако при ограниченном метраже и высокой плотности заселения такая квартира мгновенно уподобляется коммуналке.

Мы сейчас не ведем разговор к тому, что нам нужно бездумно копировать проекты канадских домов. Даже при благоприятном исходе потребительские запросы наших граждан будут в чем-то отличаться, и это будет учитывать любой застройщик. Как бы мы ни относились к советскому периоду, он все равно оставил неизгладимый отпечаток в нашем сознании. Нам предстоит изжить только самые вульгарные и вредные черты, но кое-что, совершенно «невинное» и даже хорошее, все равно останется. Можно избавляться от управленческой дури большевиков, но вряд ли мы будем отказываться от хороших песен, хороших фильмов, книг тех времен. Как-никак, все это создавалось умом и талантом наших соотечественников, невзирая на политическую систему. Такие — совершенно реальные — достижения невозможно отбросить, как невозможно избавиться от приятных воспоминаний детства или юности. Поэтому кое-что в планировке нашего «народного» жилища тоже сохранится от прошлой эпохи, а точнее — эпох, поскольку советские проектировщики, как мы показали, создавали свою традицию не на пустом месте.

Таким образом, русский «народный дом» будет иметь какие-то свои специфические черты. И это даже очень хорошо. Кое-к чему наши граждане уже привыкли и от этих привычек просто так не откажутся. Многие из них не допустят того, чтобы их «зал», где они стелют персидские ковры, хранят хрусталь и ставят плазменные панели, с порога открывался любому взору. Молодежь, может быть, уже готова к таким перестановкам, но люди старшего поколения вряд ли. Есть ещё одна деталь канадского дома, которая не придется по вкусу многим нашим соотечественникам, особенно тем, которые живут в сельской местности: прямой вход с улицы, без всяких привычных для нас крытых веранд, сеней, тамбуров. Возможно, в пределах уплотненной городской застройки это будет воспринято с пониманием (в том случае, конечно, если такое сообщение с улицей решено технически грамотно), но в пригороде, а особенно на селе, дом без веранды воспринимается как явный «недодел». Как пить дать, многие граждане сами начнут к нему что-нибудь пристраивать. И это, надо сказать, их законное право — ведь наличие в сельских домах жилых летних (то есть не отапливаемых) помещении вполне соответствует нашей народной традиции. Кроме того, у нас ещё любят снаружи устраивать кладовые. Так повелось тоже достаточно давно. В канадских домах кладовые, причем, достаточно емкие, устраиваются внутри дома. У нас далеко не каждый россиянин одобрит такое решение, поскольку считает, что куда экономнее для многих вещей пристраивать кладовые снаружи дома, чем выделять на них более ценные отапливаемые площади. Проектировщикам в любом случае все это придется учитывать. Снова ломать людей через колено нет никакой необходимости.

Нужно, как мы считаем, плавно приблизиться к народной традиции, отбросив лишь самые грубые предрассудки и стереотипы. Например, отказаться от жесткой изоляции кухонь и общих комнат, предусмотреть более свободную связь между элементами «дневного» пространства. Совсем необязательно, чтобы между общей комнатой и кухней-столовой (будем использовать этот термин) пролегал коридор, а вход в сами помещения осуществлялся через специальный дверной проем. Общая комната может плавно переткать в кухню-столовую. Возможен и другой вариант с отдельным кухонным помещением, непосредственно сообщающимся с достаточно обширным жилым пространством, где предусмотрена обеденная зона и собственно жилая часть. Точно так же не исключен и канадский вариант, когда жилая часть (наша общая комната) соседствует с открытой (то есть не изолированной) кухней, свободно сообщающейся с со столовой или обеденной зоной. В канадских вариантах кухня и столовая по площади даже больше жилой части, что вполне логично, поскольку для нормальной жизни они требуют достаточного простора, а сама жилая часть (общая комната) не несет дополнительных, несвойственных функций (например, спальни).

Нам, возможно, при использовании канадского варианта и нет необходимости жестко придерживаться тех же пропорций. На первых порах даже целесообразнее приоритет оставлять за общей комнатой, учитывая, что многие россияне любят по праздникам собираться большими компаниями, и делают это непременно в «зале». В такой «зал», как мы уже отметили, не стоит заходить с порога. Поэтому во многих случаях имеет смысл выделять специальную прихожую, как во многих обычных квартирах. Кстати, в больших канадских домах, рассчитанных на состоятельных клиентов, также выделяется прихожая, а вместо демократичной Living Room устраивается более просторная и помпезная Great Room-то есть «великая», «главная» комната, в каком-то смысле соответствующая нашему отечественному «залу» (что только лишний раз подчеркивает аристократичный характер нашей привычной планировочной композиции). Но в любом случае эта комната никогда жестко не изолируется от столовой и кухни. Для канадских домов знакомая нам коридорно-секционная система не типична, что можно считать большим плюсом. Коридор является важным элементом для «ночной» части жилища, где расположены спальни (всегда строго изолированные) и ванные комнаты.
Нашим проектировщикам, разумеется, имеет смысл научиться вот так же непринужденно, но в то же время рационально организовывать основное жилое пространство. Пора уже отказаться от дурной привычки прямо с порога перегораживать все вдоль и поперек, устраивая где надо и где не надо ненужные коридоры, навешивая двери на общие комнаты и кухни-столовые. В этом смысле планировка канадского дома отличается большей рациональностью, и нам стоит усвоить их принципы. Не для того, конечно, чтобы с точностью воспроизвести их проекты, а чтобы самим научиться столь же рационально — пусть с учетом наших запросов — организовывать внутреннее пространство. В конечном итоге, основную правку внесут сами клиенты. Но проектировщики должны дать им возможность сделать выбор, предложив разные варианты, в том числе чисто «канадские».

В этой связи имеет смысл поработать над такими типовыми сериями, которые дают возможность без существенных затрат, в рамках заданных габаритов дома осуществлять несколько вариантов планировок. Современные технологии, где используются сплошные фундаменты и большеразмерные элементы перекрытий (то есть, не требующие внутренних несу